ЗАБОЛОТНИКОВ Анатолий Дмитриевич, Половинский район, Курганская область

Возвращение домой

Побывать в Сухмене и не заехать к Заболотниковым - великий грех на душу принять. Ведь Анатолий Дмитриевич - старейший агроном района, хлебороб-мастер, каких поискать!

И я поворачиваю в улочку, ведущую в старый Сухмень. Год назад Анатолий Дмитриевич и Елизавета Степановна, прельстившись городской квартирой со всеми удобствами, подаренной фронтовику государством, уехали с насиженного места на «городские хлеба и блага». И вот вернулись. С чего бы это? - думаю я, поворачивая к двухквартирному дому с палисадником вместо забора. Открываю низенькую калитку, вхожу: желтеют по пазам необрезанной пеной евроокна, вставленные недавно. В одном из них замечаю хозяина, машу ему рукой. Он улыбается, приглашая войти. Вхожу на веранду, уставленную узлами и пакетами. На диванчике, укутавшись в одеяло, сидит Елизавета Степановна.

- Ты уж прости нас, неделю как переехали, ремонт в доме, вот на веранде и ютимся, - извиняясь, говорит Елизавета Степановна.

- Да, да, - вторит ей Анатолий Дмитриевич, - рассказывай, как вы там с Надеждой Петровной поживаете.

- Анатолий Дмитриевич, - задаю я вертящийся на языке вопрос, - вы-то почему вернулись? Он посмотрел на меня влажными глазами человека, наконец-то осуществившим свою мечту, и выдохнул:

- Хватит. Отсидели мы почти год в личной тюрьме на пятом этаже. Не смог я больше в этой камере за железной дверью сидеть. Земля тянет, в поле выйти хочется, в земле копаться, выращивать что-нибудь, шевелиться, работать! А там, как скворец, выглядывай в окно: ни поговорить с кем, ни выйти во двор. Он помолчал.

- Анатолий Дмитриевич, раз уж мы встретились, расскажите о себе подробнее, - прошу я его.

- Уж многим рассказывал, но и тебе расскажу. Родился я 18 декабря 1920 года в селе Таволжанка Куртамышского района. Отец мой, Дмитрий Алексеевич, и мать, Татьяна Ивановна - крестьяне. Ну, а я - крестьянский сын, как там, у Есенина, - смеется Анатолий Дмитриевич. - В семье нас было пятеро: три сестры и два брата, я средний. Родители работали в колхозе. Что сказать о том времени? Тяжелое и голодное время разрухи и долгого становления. Но ведь жизнь, она в любое время продолжается, не стоит на месте. Худо-бедно росли, жили и мы.

Я закончил семь классов Долговской семилетки и поступил в Куртамышский сельскохозяйственный техникум. Учился хорошо, но приходилось много работать, чтобы не быть голодным. Техникум закончил в 1939 году, и с дипломом ученого агронома был призван на службу в Советскую Армию. Служил на Дальнем Востоке в артиллерийских войсках. 76-миллиметровые орудия по тем временам были грозным оружием.  Старший сержант, был командиром орудийного расчета. Пушку свою мы знали отлично, стреляли хорошо. Но война началась без нас.

Весь 1941 год мы в готовности №1 ждали нападения японцев. И только в 1942 году нас погрузили в эшелоны и повезли через всю Россию на фронт. Больше недели катили мы в теплушках через реки и долы, через малые и большие станции, забитые эшелонами и горем народным. Через всю вздыбленную войной Россию, в пекло войны. И думалось нам, необстрелянным и юным: да разве можно такую страну, такую махину на колени поставить. Тогда уже, ещё не нюхавшие пороха, мы верили в победу и знали, что она придет.

Анатолий Дмитриевич умолк, повлажнел глазами, расчувствовавшись.

- Наша 126-я стрелковая дивизия, в которой я служил, уже при переправе через Волгу понесла значительные потери. Немцы обстреливали и бомбили переправы день и ночь. Переправлялись на катерах, паромах и баржах. На моих глазах погиб под бомбой наш четвертый артдивизион. Под Сталинградом мы воевали около двух месяцев. В один из моментов боя нам была поставлена задача прикрывать отход наших войск. Генерал Шумилов, отдавая приказ, говорил нашему комдиву Сорокину:

- Ребята, продержитесь два часа - молодцы! Три часа - герои будете все. А дивизия наша держалась до самого вечера, дрались на смерть, до последнего дыхания и патрона! А нас окружили - и плен. А как вернулся, так и про героев забыли.

Он сделал паузу, помолчал, собираясь с мыслями. 

- Правда, в плену я пробыл немного, всего восемь дней. Гнали нас колонной из города Шахты на Ростов полевой дорогой через огромное поле подсолнухов. Дело к вечеру, солнце вот-вот упадет за горизонт. Я и думаю, если сейчас не убежать, то в степи и подавно, как на ладони всё, поймают. Выждал я момент, когда конвойный отвернулся, и прыгнул в подсолнухи. А там дай, бог, ноги. Не я один убежал, убежали многие. Стреляли по нам, конечно. Только стреляли наудачу, вслепую. Блудил я по степям более двух недель, изголодал, но к своим все-таки вышел. Проверяли меня жестко и основательно.

 После проверки винтовку в руки и в пехоту послали. Бои в то время на Кубани шли жестокие. В одном из них меня тяжело ранило. С марта по сентябрь 1943 года валялся по госпиталям. После медкомиссии меня списали по состоянию здоровья. Домой вернулся осенью 1943 года. Вот с той осени и началась моя мирная трудовая жизнь. Приняли меня участковым агрономом Гагаринской МТС, что в Куртамышском районе. Отработал там до 1945 года, до самой Победы. А потом думаю - учиться надо, знаний набираться, пока молодой. И поступил на агрономический факультет Курганского сельхозинститута. Там же и Лизу свою встретил, поженились.

В 1949 году закончил учебу и получил диплом ученого агронома. По распределению послали в Кетовский район, село Пименовка. Трудился там на должности агронома-семеновода по многолетним травам. Лиза моя устроилась в школу учителем биологии, с тех пор и учительствовала. Семья наша росла, первая дочь Нина еще в студенчестве родилась, а вот сын Володя - этот Пименовский. Четыре года прожили мы там, опыта набрались, семья окрепла. В 1953 году перевели меня главным агрономом в Красноярскую МТС Куртамышского района. И там четыре года отработал, зерновое хозяйство поднимал. Неплохие урожаи получали по тем временам - 12-14 центнеров с гектара. В 1957 году избрали меня председателем колхоза имени Свердлова Куртамышского района. Это село Маслово в двух километрах от Куртамыша. И там четыре года отдал родной Куртамышской земле.  

- А как в Сухмене оказались? - прерываю его вопросом.

- А совершенно случайно, и на всю оставшуюся жизнь, - с легкой иронией ответил Анатолий Дмитриевич. - Заболел я серьезно, сердце стало пошаливать, толи рана фронтовая сказалась, толи председательская напряженная жизнь, но понял, надо тормознуть, со здоровьем не шутят, да и врачи советовали сменить работу. Уволился я по собственному желанию.

В 1961 году в сельхозуправлении, а находилось оно в поселке Лебяжье, свела судьба меня с Суховым Николаем Николаевичем, первым директором нового большого совхоза «Сухменский». Очень общительный, энергичный, он и предложил мне переехать к нему главным агрономом совхоза. Я дал согласие, и мы переехали в Сухмень, с тех пор и жили здесь. Лиза пошла в среднюю школу, где работала учителем биологии и организатором внеклассной работы, потом директором до самой пенсии. А я обрабатывал сухменские поля, сеял и выращивал зерно. Двадцать шесть лет отдано работе с нашей кормилицей-землей. Помню, в самом начале работы земли в совхозе было 32 тысячи гектаров, сколько отделений было, а людей?! Свой сад плодово-ягодный имели, пасеку при нем.

 Наши почвы самые бедные по плодородию в районе, но по урожаям мы постоянно были в первой тройке. Только мы с Александром Михайловичем Комаровым мальцевскую систему обработки ввели, только посевные и уборочные комплексы настроили, людей организовали, и всё прахом пошло, посыпалось. На моих глазах всё уничтожили, развалили, растащили. Как горько и больно было мне всё это видеть.  Решил в город уехать, чтоб глаза не видели. Да разве от себя уедешь, четверть жизни положил я в эти поля. Они мне родными стали. Вернулись мы с Лизой, вернулись. А теперь как Бог даст.

Юрий Сафронов, член Союза литераторов России.

2011год