Владимир Соловьёв о деле Вышинского, "смерти" Бабченко и о своём первом интервью с Путиным

Полная версия интервью председателя СЖР Владимира Соловьёва журналу "Нация".

- Владимир Геннадьевич, что нового сейчас в деле Кирилла Вышинского?

Это одна из главных тем для нас сегодня. Раньше с Украины неоднократно высылали российских журналистов. Но вот так, чтобы человек был арестован и ему светил большой срок… Это, конечно, уже за гранью.

Арлем Дезир (представитель ОБСЕ по свободе СМИ) не раз заявлял властям Украины, что такие действия недопустимы в отношении журналистов. Недавно ОБСЕ организовала конференцию в Киеве по этому вопросу. На нее должны были приехать наши коллеги, в том числе секретарь СЖР Евгений Примаков. Их отправили восвояси. Хорошо, что не арестовали, и они не оказались «в обменном фонде», как там, на Украине, выражаются. Просто лишили визы на 5 лет и выставили обратно. Несмотря на это, конференция продолжилась.

Международные организации достаточно жёстко реагируют на каждый такой случай. И если к заявлениям СЖР — по понятным причинам — украинские власти не прислушиваются, то упомянутая ОБСЕ, Международная федерация журналистов (МФЖ) достаточно быстро откликаются на них. А эти организации Украина уже не может игнорировать. Украинцы же декларируют, что идут в Европу.

Мы стараемся решить вопрос, используя все возможные каналы. Я не могу называть конкретные СМИ и людей, но на Украине достаточно много журналистов, которые не понимают такого отношения своих властей к свободе слова и которые стараются нам помочь. Пытаемся каким-то образом облегчить участь Вышинского, выходим на связь с ним и с теми, кто ему помогает. Я надеюсь, что и эта наша, весьма скромная, работа, и действия российского МИДа, и, конечно, заявление президента Путина на недавней встрече с канцлером Меркель (одной из ключевых тем стала ситуация на Украине) поспособствуют скорейшему освобождению Кирилла Вышинского.

Другое громкое дело — и снова российский журналист, и снова Киев. После «воскрешения» Аркадия Бабченко некоторые эксперты заявили, что журналистика теперь не будет прежней, доверие к новостям упадёт окончательно. А что вы думаете: как аукнется нам, медиа, «убийство-воскрешение» Бабченко, и аукнется ли вообще?

Из-за такого незначительного случая, как Бабченко, журналистика не изменится. Это повлияет только на новости с Украины. Потому что веры этим новостям нет уже даже у тех, кто активно поддерживал политику этой страны.

Случай и грустный, и комичный. И странный. Зачем было городить всю эту историю, платить какие-то бешеные деньги за убийство человека по сути… ну, я не могу сказать бесполезного. Но он жил в безденежье, перебивался как блогер какими-то случайными заработками и в принципе никому не был нужен. И из этого сделана мировая сенсация! При этом то, что он писал в последнее время, не укладывается в рамки не только журналистской, но и человеческой этики. Это все останется на его совести. Конечно, он подставил не только сам себя, ведь теперь с ним точно никто не будет иметь дела — он подставил тех своих коллег из либеральных изданий, которые так активно начали его жалеть.

Тогда, после «убийства», около московского Дома журналистов спонтанно возник мемориал, куда все поехали возлагать цветы — и в этот момент узнали, что он, оказывается, жив. Я же в это время находился в исполкоме МФЖ на Тайване. И видел реакцию наших иностранных коллег. Они просто недоуменно разводили руками. Случай действительно уникальный: журналист стал провокатором в игре спецслужб. Это уже, простите за грубый слог, ниже плинтуса.

Для Вас составляют сводку происшествий, связанных с российскими журналистами и СМИ?

Естественно. Первое, что я делаю утром, — захожу в вотсап, у нас там есть рабочий чат. Как только что-то такое происходит, новость забрасывают туда, и мы начинаем действовать. И вопросы, поверьте, решаются достаточно быстро.

Я и в соцсетях есть. Мне напрямую пишут люди со всей страны и сильно удивляются, что я тут же отвечаю.
Ежедневно составляются сводки, есть база нарушений прав журналистов. Если нарушения серьёзные, мы отправляем информацию в МФЖ.

Нам неважно, является ли журналист членом СЖР или нет, какому политическому течению он принадлежит, для каких изданий пишет. Если журналиста обидели, мы стараемся помочь.

Какие дела сейчас самые резонансные, что называется, «на особом контроле»?

Вот уже несколько месяцев пытаемся вытащить из тюрьмы ивановского журналиста Андрея Евгеньева. В ноябре 2017 года Евгеньев был приговорён в Москве к трём годам за хранение наркотиков. Но мы уверены, что наркотики ему подбросили, и он содержится в тюрьме незаконно. Его дело я передал министру внутренних дел.

Недавно в Саратове и нескольких других городах случились происшествия, когда журналистов арестовывали, избивали дубинками. Эти вопросы мы также решили, обратившись в МВД.

Мы, кстати, договорились с министром Владимиром Колокольцевым о постоянном взаимодействии наших сотрудников. И теперь руководители наших региональных отделений войдут в состав общественных наблюдательных советов при МВД. Будут решать подобные вопросы оперативно на местах. Кроме того, мы заключили соглашение с Ассоциацией юристов России, они тоже будут помогать журналистам.

Какие регионы России наиболее сложные сегодня для работы журналиста?

Из последнего — было несколько случаев избиения журналистов в Екатеринбурге. Получил удар по голове в подъезде Дмитрий Полянин, который в своё время возглавлял Союз журналистов Екатеринбурга. Вероятно, за свои критические статьи. Сейчас, слава богу, с ним все хорошо, он уже вышел на работу. Мы следим за расследованием. Было ещё несколько случаев именно в Екатеринбурге и области. Есть сигналы из Дагестана. Но выделить конкретные регионы, где совсем все ужасно, не могу. Вспыхивает то здесь, то там. И каждый раз причины индивидуальны.

Вы уже 7 месяцев как председатель СЖР. С самого начала Вы и Ваша команда заявляли, что в работе Союза будет много изменений.

В последние годы Союз находился в несколько замороженном состоянии. А это же огромные ресурсы: 83 региональных отделения, больше 70 тысяч человек, и это, по моему твёрдому убеждению, элита нашей журналистики.

Приятно, что наши реформы уже были замечены — в СЖР вступает все больше молодёжи. Приходят и маститые журналисты, с больших телеканалов, радио и газет — которые раньше были скептически настроены.

Что конкретно мы делаем. В этом году проводим, например, 25 региональных форумов. Это встречи с известными спикерами, откровенное обоюдополезное общение. Самый большой форум пройдёт в октябре в Сочи, соберётся больше тысячи человек со всей России и из других стран.

Развиваем международные контакты. Я только что вернулся из Китая, где впервые в истории журналистских организаций двух государств было подписано соглашение о сотрудничестве и взаимной поддержке. Зовут нас для обмена опытом и коллеги из Африки, Латинской Америки.

Активно работают секретари СЖР, очень много командировок по стране. Что касается меня: за эти полгода я побывал уже в 20 регионах. Не хочу, чтобы это восприняли как бахвальство, но никогда ранее председатель Союза журналистов не задавал столько вопросов о состоянии профессии президенту. А это было — и на встрече в «Комсомольской правде» в январе, и на Калининградском форуме, где я вёл дискуссию с президентом о повышении престижа журналистики, о том, как создать дополнительные меры защиты наших коллег, работающих в горячих точках.

С депутатами Госдумы обсуждаем изменения в Законе о СМИ, они связаны с ужесточением наказания чиновников за затягивание ответов на критические публикации, за не предоставление положенной по закону информации, за отказ в аккредитации.

И все-таки для многих молодых журналистов СЖР — это «преданья старины глубокой», а вот Дудь — это модно и современно.

Вы нашли удачное слово, мы хотим сделать Союз модным. Раньше наши форумы были посвящены в основном региональным газетам. Сегодня же мы поднимаем темы продвижения в соцсетях, интерактивных медиа и так далее. И на лекции самых продвинутых экспертов по новым медиа мы собираем полные залы молодёжи.

Хотим сделать так, чтобы по предъявлению билета СЖР предоставлялись скидки на мобильную связь и отдых. Несколько санаториев в Имеретинской долине уже согласились участвовать в этом. Будут скидки на отдых и в болгарской Варне, бывшем Доме отдыха СЖР.

Наша международная журналистская карточка существенно облегчит пребывание в 187 странах мира. Все они являются членами МФЖ. По этой карточке будут большие скидки на транспорт, гостиницы, бесплатный проход в музеи.

Какие медиа Вы читаете не только по долгу службы, но и потому, что они интересны Вам и Вы им доверяете?

Привык читать «АиФ», «Новую», «Независимую». «Огонёк» в последнее время стал очень интересным. Читаю газеты на тех языках, которые понимаю. Иногда удаётся полистать французскую Le Monde, сербскую «Политику». И, конечно, много смотрю ТВ, я же телевизионщик. И наши, и зарубежные новости, если время есть. Стараюсь видеть максимально широкую картину мира.

Вы прошли корреспондентом семь войн. Какой военный эпизод врезался сильнее всего в память?

Ну, вот, например, однажды в Чечне генерал Лебедь забыл группу журналистов на переговорах с Масхадовым и уехал. Нас тогда сначала чеченцы вывозили на машинах, а потом наши подобрали на танках.

А в Посавинском коридоре, это была единственная дорога между воюющими Сербией и Сербской Краиной, нас обстреливали с обеих сторон. Мы тем не менее остановились перекусить в придорожном ресторанчике. Только начали, внутренний голос говорит мне: надо уезжать. Я поторопил коллег. Были недовольные. Но мы оставили все на столе, ушли. А когда отъехали совсем недалеко, услышали по радио, что в этот ресторан попал танковый снаряд.

Было много чего. Не все упомнишь и расскажешь. Да и не надо все рассказывать.

А самая памятная командировка в вашей карьере?

Все-таки самые удивительные поездки связаны были не с войной и не с работой в кремлёвском пуле, хотя у меня больше 60 командировок с нашими президентами по всему миру. Наверное, самое интересное — это Антарктида. Я четыре раза был там, вот так мне повезло.

Первый раз, по-моему, в 1991 году. Мы сопровождали наших полярников, которые меняли коллег на станции Новолазаревское. Летели на ИЛ-76 из Москвы через Санкт-Петербург, где в Институте Арктики и Антарктики забрали полярников — и потом 36 часов, с несколькими посадками по маршруту. В ЮАР у нас загорелся двигатель, и мы застряли там на неделю. Тогда Южная Африка была полностью закрыта для советских граждан, и мы сделали серию удивительных репортажей о Мысе Доброй Надежды, об африканских пингвинах, о жизни ЮАР.
Потом, наконец, прилетели в Антарктиду. И, конечно, первая встреча с ней впечатляет очень сильно. Безумно интересно и холодно.

Вообще, в этом невероятное счастье нашей работы, главный, так сказать, бонус — когда ты каждый день оказываешься в совершенно неожиданных местах, видишь новое.

Чем Вам запомнилось самое первое интервью Владимира Путина на посту президента, которое вы брали в январе 2000 года?

Тогда ещё все было настолько просто, что меня отправили на это интервью, можно сказать, спонтанно и неожиданно. Я придумал вопросы, ни с кем их не согласовывал. Распечатал страничку, приехал, и, когда сели за стол, Путин мне говорит: «Дай посмотреть». Я: «Может, не надо?». Но все-таки показал.
Владимир Владимирович рассказывал, как прощался Борис Николаевич. Как сказал ему: «Берегите Россию». Это фраза, ставшая крылатой, из того интервью. 
А когда мои вопросы закончились, он вдруг начал рассказывать, как сразу после назначения полетел с супругой отмечать Новый год в Чечню. Там крайне опасная обстановка была, стрельба возобновилась, и его вертолёт посадили на границе, в Дагестане. Там Путин и встретил Новый год с нашими бойцами. Очень оживлённо об этом говорил.