Непрестанный бег жизни
С юбиляром, ветераном зауральской журналистики Валерием Портнягиным, беседует его товарищ и коллега Юрий Побритухин.
- Самый памятный подарок к своему 75-летию ты, похоже, сделал себе сам, выпустив этой весной в свет книгу стихов под названием «Сомнения». Поздравляю от всей души, и, думаю, читатели газеты, которые знают тебя давно, присоединятся к моим словам. Так, о чем же и о ком эта книга?
- Это книга о душе моей, в которой всегда есть место сомнениям. Без сомнений трудно жить, особенно в творчестве. Я всегда должен оценивать: куда я иду, правильно ли я поступаю. Только после этого, что-то новое рождается. Мне хочется, чтобы люди, к которым попадет в руки моя книжка, понимали это.
Книгу я посвятил моей радости под старость лет, внучке Елизавете Дмитриевне Портнягиной. И хотя я её так громко называю по имени и отчеству, ей пока всего три с половиной годика. Это замечательный человек, с ней можно уже почти обо всем говорить. Я очень надеюсь, что родители, учителя, литература, книги, прежде всего, и театр воспитают ее душу. А с разумом у нее все в порядке. Очень хочу, чтобы внучка гордилась своим дедом.
- Поэтическая книга это принципиально новый уровень твоего литературного творчества. Как ты её оцениваешь?
- Я не думаю, что надо, каким-то образом оценивать поэзию, как более высокий уровень по сравнению, скажем, с прозой или с журналистикой. Да, это первая моя книга, состоящая из стихов, их, кстати, в книге 111. Но и в предыдущих моих книгах («Словарный запас», «Провинциальный летописец») стихи присутствовали в достаточно большом количестве. Работа в журналистике часто оправдывается необходимостью, газетными планами, рубриками, конъюнктурой, некими событиями сегодняшнего дня. В поэзии такой необходимости нет. Казалось бы, что нет. Поэзия разлита в воздухе, она, как роса в утренний прохладный летний день. Если ты выйдешь в такой день и пройдешь по траве, то обязательно замочишь ноги. Так же поэзия всех нас касается, она разлита в воздухе, она есть везде. Но никакой необходимостью она не порождена. Просто, откуда-то сверху приходит нечто…
…Вдруг откуда-то в голове появляется всего одна строка, сочетание слов, и не отпускает: повторяется и повторяется. И тут важно не пропустить этот момент и заставить себя записать эту строку. Здесь божественна только первая строка. Она, кстати, потом может стать не первой, в середине оказаться или в конце, или вообще исчезнуть из окончательного текста. Но, повторюсь, божественна только начальная строка. А дальше ты уже должен себя заставить сесть за стол и искать её продолжение.
- Давай поговорим о славе. Ты тщеславен?
- Куда ты клонишь, поясни?
- …Понятно, что вся писательская иерархия достаточно условна. Но каково браться за перо, ощущать свое место под писательским солнцем современным литераторам, особенно региональным. В какой ряд они себя ставят? И главное: не сгорят ли их рукописи? Помнишь у Бродского: «Мои слова, я думаю, умрут, и время улыбнется торжествуя»…
- Каждый пишущий, газетчик или писатель, хочет, чтобы его прочитали. И вспоминается такое хорошее выражение: «У каждой книги все равно есть свой читатель». Когда-то я брал интервью у своего друга, очень хорошего курганского писателя, покойного, к сожалению, Вячеслава Веселова и задал ему подобный вопрос. И Слава ответил так: «Русская литература настолько богата, настолько многообразна, что там не сложно затеряться. И что говорить о моем месте в русской литературе, если даже такие писатели как Николай Лесков, считаются писателями второго или даже третьего ряда». И он был совершенно прав. Тем не менее, Веселов не переставал писать, искать своего читателя, несмотря на преклонение перед Лесковым и другими писателями.
Кстати, подобные иерархии можно установить и на региональном уровне. Если касаться поэзии, то я назвал бы лучших курганских поэтов в таком составе: Алексей Еранцев, Иван Яган, Сергей Бойцов, Анатолий Львов и молодой Александр Рухлов.
- Давай вернемся к твоим младым годам. Семья была многодетной, родители без большого достатка, батя к тому же вернулся покалеченным с войны. Ты старший из детей. Опора в глазах родителей, с надежной рабочей профессией. И все же свернул на другую дорожку, литературную. Как сам пишешь: «В год от рождения начал говорить, в пять лет – читать, в 15 что-то понимать и через год писать, великим смело подражая, «как бы резвяся и играя». Что подвигло к этому?
- Я хорошо понимал надежды моих родителей и старался их оправдать. Сразу после школы пошел работать на завод «Химмаш». Проработал токарем четыре года, даже марку своего станка помню – 1к62, хороший станок, полуавтомат. И тогда считал, и сейчас считаю, профессию токаря одной из самых творческих. Мне повезло на учителей на заводе. Моего наставника звали Петр Иванович Банников. Это настоящий рабочий интеллигент. Никакой грубости, никакого мата, доходчиво все объяснял. Всегда чистый, опрятный. Я у станка вожусь, к концу смены весь в машинном масле, грязи. У него же только перчаточки чуть замасленные. И жизненные уроки очень важные от него получал.
Хорошо помню, как потратил свою первую получку. Жил я в семье, где с достатком не очень, и почему-то мечтал мандаринов вволю поесть. И вот с первой зарплаты купил, наверное, килограммов пять мандаринов и, что называется, не отходя от кассы, килограмм точно съел. И ещё купил отцу часы, остальные деньги отдал матери.
- Но заводская труба тебя не прельстила?
- Стоя за станком, я все отчетливее понимал, что душа всё крепче прикипает к литературе, к книгам. В пять лет начал читать. Этому меня научила соседская девушка Аня. Ей было лет 16-17. Мы жили в небольшой двухэтажке на углу улиц Кирова и Коли Мяготина: низ был кирпичный, а верх деревянный. В доме было 5 - 6 квартир. Наши апартаменты, если можно так сказать, располагались на втором этаже. Аня часто бывала у нас в гостях, видимо любила детей.
Вскоре, чтобы удовлетворить читательский зуд, я самостоятельно пошел записываться в библиотеку на улице Томина (тогда – Красноармейская), которая ныне носит имя Виктора Потанина. Библиотекари убедившись, что я умею читать, выдали мне одну книжечку. Я побежал домой с этой книжкой, быстро её прочитал, и черед два часа возвратился в библиотеку, просить новую. Со временем они стали выдавать мне за один раз по 5-6 книжек. Такие походы продолжались в любую погоду. Зимой, помню, мать замотает меня платком, и – вперед. Я испытал огромную радость от первых детских книжек, которые удалось прочитать самому.
Любимые книги той поры? Обожал сказки Пушкина, потом появился Гайдар с «Тимуром и его командой», чуть позже - «Дети капитана Гранта», «Таинственный остров» Жюль Верна. Замечательная литература для развития личности.
- Наверное, в школе любимым предметом была литература?
- Конечно. В 12-й школе её преподавал несравненный Петр Ананьевич Осипов. Он практиковал интересную методу: часто давал задание на дом в виде написания сочинения. На следующий день, после проверки работ, Петр Ананьевич приходил в класс и стопкой выкладывал на учительский стол наши опусы. Причем, мы уже знали, что сверху лежат самые плохие, а снизу самые хорошие. И он целый урок скрупулезно рецензировал сочинения. И ты ждёшь, когда дойдет до тебя очередь: как правило, мое сочинение оказывалось в самом низу. Правда, был у меня в классе один конкурент, Миша Трущенков, ставший тоже журналистом. И ещё запомнилась учительница английского языка Вера Николаевна Шустова.
- Я знаю, что ты мечтал учиться на журналиста в Москве, в самом престижном вузе того времени – университете, что на Ленинских горах.
- Не сложилось. О чем до сих пор жалею. А дело было так. После увольнения с завода я действительно подал заявление в Московский университет на факультет журналистики. Сначала кандидаты писали творческую работу и высылали её в учебное заведение. Я так и сделал. Вскоре, мне пришла бумага по домашнему адресу, что допущен к экзаменам. Домашние худо-бедно снарядили меня в дорогу, и я поехал поездом в Москву. В приемной комиссии сразу дали направление в общежитие. Первый экзамен - сочинение. Я его написал на пятерку. Настроение хорошее, все замечательно, планы самые грандиозные. И тут неожиданно заболел, прихватило желудок,.. Провалялся в больнице три дня и пропустил следующий экзамен. В приемной комиссии посочувствовали и дали справку, что я сдал один экзамен, и сказали, что с этой бумагой могу на следующий год приехать в МГУ уже без отбора. Я вернулся домой и, немного поразмыслив, чтобы не терять год, пошел поступать в наш пединститут на историко-филологический факультет. Сочинение не писал, остальные экзамены сдал без проблем, начал учиться.
В институте были замечательные преподаватели. Николай Павлович Садовой вел у нас зарубежную литературу. Юлий Михайлович Рабинович, эрудит потрясающий, тоже специалист по зарубежной и античной литературе. Раиса Петровна Сысуева – история русского языка. Дина Германовна Кульбас блокадница, ленинградка, читала курс русской литературы 19 века. Георгий Федорович Мясников – старославянский язык. Практически, от каждого преподавателя в институте я что-то, как говорится, отхватил для себя.
- Твоей первой газетой, где тебе пришлось трудиться, был «Молодой ленинец»?
- Во время учебы стал сотрудничать с областной молодежной газетой - писал заметки о студенческой жизни, отправлял их в редакцию по почте. Подписался на «Молодой ленинец» и в каждом номере искал свою заметку: опубликована или нет. В конце концов, произошла очная встреча с сотрудниками редакции, после чего мне стали давать конкретные задания, как автору. В середине третьего курса меня по телефону вызвала к себе редактор Маргарита Васильевна Мороз и спросила совершенно определенно: «Ты хочешь у нас работать?» Я с радостью согласился. Был февраль 1969 года. Но, оказалось, что очень трудно совмещать работу и учебу. Нужно было выбирать. Я стал проситься на заочный факультет. Долго-долго меня в деканате отговаривали, и все же отпустили. То есть, ровно половину я отучился очно, а вторую - заочно.
В газете моими учителями были сама Маргарита Васильевна Мороз и, конечно, Владимир Васильевич Долгих, в то время ответственный секретарь «Молодого ленинца».
- Журналист тех лет был вооружен только ручкой и блокнотом, не то что нынешнее поколение.
- Это точно. Я всю жизнь привык надеяться на свою память и блокнот. Но один случай избавил меня навсегда от самонадеянности. Был такой советский поэт Павел Железнов, друг нашего известного земляка, поэта Сергея Васильева. Они познакомились и подружились на фронте, в ополчении под Москвой. В литературе он считал своими учителями – Маяковского и Есенина. И вот этот самый Павел Железнов однажды приезжает в Курган, на консультацию к доктору Илизарову. На фронте его ранили, и в результате одна нога была короче другой. Я договорился об интервью для областной газеты «Совектскон Зауралье», где работал тогда заведующим отделом культуры. Он пригласил меня в гостиницу «Москва». К назначенному сроку я пришел в номер, мы сидим на диванчике задушевно разговариваем, а жена в это время хлопочет, накрывает на стол и помимо закусок ставит бутылку коньяка. Павел Васильевич предлагает переместиться за стол, беседа продолжается и периодически дополняется рюмочками с янтарной жидкостью. Вскоре наш разговор имел более оживленный характер. Я захмелел, блокнот забросил. Почти за полночь расстались друзьями. Он говорит: «Валера, как напечатаешь интервью, пришли мне в Москву газету». Адрес дал. Я так и сделал. Нормальное, вроде, интервью получилось. Через неделю приходит открытка от Железнова: «Валера, привет. Интервью замечательное, только зачем ты «покалечил» ещё и мою левую ногу, «ампутировав» её до колена. У меня ведь отсутствует только правая ступня». А дальше пишет: «Ещё мой друг Сережа Васильев, навещая меня в госпитале, шутил и успокаивал словами «Пашка, не расстраивайся, стихи-то можно писать и одной левой». С тех пор я понял, что надо обязательно пользоваться диктофоном, чтобы не попасть в такую ситуацию. Ведь диктофон не пьёт коньяка.
- Думаю, согласишься, что газета начинается с заголовка. Придумать привлекательный заголовок – дорогого стоит. Хорошо знаю, ты делаешь это мастерски.
- Заголовок, действительно, очень важная стилистическая составляющая любой газеты. От его яркости, образности, точности зависит «зацепит» газета читателя или нет. К сожалению, многие журналисты отделываются «дежурными» заголовками.
Когда работал ответственным секретарем в молодежке, то поставил сотрудникам условие: за заголовок - стакан молока. Молоко я люблю до сих пор. Помню один пример удачного заголовка. Материал был о работе станции техобслуживания легковых автомобилей. Для заголовка я использовал известное письмо Татьяны из пушкинского «Евгения Онегина». Оно начинается: «Я вас люблю, чего же боле…». Мой заголовок звучал так «Я ВАЗ люблю, чего же боле». По-моему, это привлекательный заголовок.
- Ты работал в газетах при жестком партийном контроле, затем в вольные перестроечные, и в 90-е, и в сегодняшние дни, когда свобода слова декларирована, а на неделе попробуй покритиковать своего учредителя-покровителя или высказать точку зрения, не совпадающую с мнением власть предержащих. Как ты находил компромиссы, попадал ли в немилость?
- В явную немилость я не попадал, но намеки на это, и серьезные, были, конечно. Самый яркий пример. Во времена августовского путча ГКЧП, это 1991 год, я работал заместителем редактора газеты «Курган и курганцы». Мы этот путч с разных сторон показывали, с креном, что путч не поддерживаем. В отличие от газеты «Советское Зауралье», которая вела себя не просто осторожно, а очень осторожно. Они печатали все указы ГКЧП. Мы ещё выпускали специальные выпуски, если требовала обстановка. И вот в какой-то решающий момент спецвыпуск отказались печатать в типографии «Советское Зауралье». Я заявился к директору, чтобы выяснить причину отказа. Директор типографии Александр Машаров, кстати, замечательный человек, виноватым тоном объяснил, что позвонили из обкома и убедительно «попросили» «КиК» не печатать. Я растерянный вернулся в свою редакцию. Возникла идея договориться с Тюменью, и тираж отпечатать там. Прежде чем ехать к соседям, решил еще раз встретиться с Машаровым. И мне удалось его уговорить, газета вышла в свет.
Теперь про компромиссы. Компромиссы необходимы, но и хорошо, когда на страницах газеты есть разнообразие точек зрения. Очень много зависит от позиции редакции в целом. Сегодня практически все газеты стали односторонними. Невозможно увидеть разные взгляды на одну и ту же проблему. Это большая редкость.
По моему, в 2008 году я поехал в Альменево, где должно было состояться некое торжественное мероприятие районного масштаба. Туда съехалось достаточно много по нашим меркам журналистов. Отчеты с мероприятия они написали парадно-победные. И только я один написал, что праздник праздником, но не надо забывать и о проблемах района, одна из них, острейшая - межнациональные отношения. Соседний Сафакулевский район, в основном башкирский, в Целинном – казаки. Есть деревни, где рядом живут казахи, русские, татары, немцы, башкиры. И в самом Альменевском районе глава – татарин, а в районной администрации ключевые посты занимают русские. В общем, тема тонкая, болезненная. Не дай бог кого-то обидеть. Этот материал впоследствии я отправил на всероссийский конкурс журналистов, который назывался «Многоликая Россия», и он получил первую премию. Дали диплом плюс недельное путешествие на теплоходе по Волге. Прекрасное было путешествие.
- «Пала сцена» - так говорил о состоянии театра в России один из героев чеховской «Чайки». Так, наверное, можно сказать и о нынешних печатных изданиях, по крайней мере, провинциальных. Газеты, их плачевное состояние - некая закономерность современного общества? На первые роли выходят интернет и социальные сети. Трудно было поверить, что в XXI веке тираж областной газеты будет всего полторы-две тысячи экземпляров, а в советское время бывало за 160 тысяч.
- Я недавно уже высказывался по этому поводу. Повторюсь. В свое время хоронили театр, после того как появилось кино, потом хоронили кино, после того как появилось телевидение, сейчас хоронят печатную прессу, так как появился интернет. Нам, конечно, не угнаться за интернетом, за радио и телевидением в плане доставки информации до человека. Думаю, будущее печатной прессы в возрождении немножко забытых журналистских жанров: очерка, фельетона, аналитической статьи, биографического интервью. Именно эти жанры сейчас потеснены с газетных страниц. Будущее печатных СМИ в их возрождении. Думаю, нас рано хоронить.
- Уверен, на твоем жизненном пути встретилось много людей, которые так или иначе повлияли на твое мировоззрение, на твое становление характера. Интересно, кто они?
- Кроме уже названных учителей, были и есть друзья. Большую часть своей журналистской жизни я писал о культуре и искусстве. Так в мир искусства меня ввели именно мои друзья. Среди художников это, к сожалению, покойные Виктор Сафронов и Иван Яковлев. Замечательные люди. Потом эстафету подхватил мой старший друг, заслуженный художник России Вячеслав Пичугин.
Были встречи с людьми, которые действительно оказались знаковыми. Среди них писатели Виктор Федорович Потанин и Иван Павлович Яган. Меня вообще поражает разносторонность Ягана. Он замечательный прозаик, не менее замечательный поэт и шикарный журналист, просто шикарный. Он, кстати, лауреат премии Союза журналистов СССР.
Потом на мои писательские попытки здорово повлиял москвич Антон Васильев, сын поэта Сергея Васильева, лауреата Государственной премии. Антон и поэт, и прозаик, и киносценарист, и театральный режиссер прекрасный, и глубоко верующий человек. Он ставил несколько спектаклей на сцене Курганского театра драмы и в Шадринском театре.
Обязательно хочу назвать ещё трех человек. Это замечательный русский писатель Андрей Битов, который полтора-два года назад умер. Очень серьезный писатель, автор филологического романа «Пушкинский дом». С ним я общался два раза. Вторая встреча была особенно памятной. Волею судеб мы оказались в одном купе в поезде Москва - Питер. Я направлялся к сыну, который в то время учился в аспирантуре в городе на Неве, а Андрей Георгиевич жил тогда на два города. Я решил не упускать такой случай и стал проситься на интервью. Он отнекивался, ссылаясь на усталость, на позднее время, нежелание тревожить соседей и на возможно плохое качество диктофонной записи. Я, конечно, расстроился, пошел покурить в тамбур, тогда РЖД относилась к таким слабостям пассажиров ещё терпимо. Через 15 минут туда приходит Битов. Говорит: «Давай покурим, и включай свою машинку». Беседа потекла своей чередой. Эта пленка у меня хранится до сих пор, там действительно стук колес слышан лучше, чем наши голоса. Через какое-то время Битов достал из внутреннего кармана фляжку с горячительным напитком, мы делали из неё по глоточку и продолжали говорить и говорить о литературе, о чистоте русского языка, о писательской доле, о жизни вообще. Простояли в тамбуре до утра. В Питере, меня встретил на перроне сын, следом из вагона спустился Битов. Я их представил друг другу. И вдруг Битов говорит: «Валерий, пойдем ко мне в гости, я тут рядом с вокзалом живу». А я из-за своей природной стеснительности отказался. И сейчас про это жалею, очень жалею.
И ещё две фигуры, которые хотелось упомянуть в контексте вопроса. Один из них бывший глава администрации области Анатолий Николаевич Соболев. Мы с ним знакомы с советско-партийных времен, когда он был секретарем парткома, а потом директором автобусного завода. Замечательный человек, он очень точно понимает принципы работы газеты, журналистов. Я делал с ним несколько больших интервью. И потом при встречах, формальных и не формальных, мы говорили о жизни, о судьбе области, страны. Я всегда поражался простоте его взглядов, но при этом очень точным оценкам происходящего. Он активно поддерживал многие начинания нашей газеты «Курган и курганцы».
И один из последних моих молодых друзей, к сожалению, которого уже тоже нет с нами, это Олег Дубровский. Он удивил меня не только поразительной общительностью, но и профессиональным подходом к редакторскому делу. Вначале я думал, что он в большей степени коммерсант. Газета в то время выходила на прямые связи с министерствами Российской Федерации, боролась за гранты, а потом я убедился, что он профессионал и в журналистике. На летучках выступал всегда по делу, давал краткие рецензии нашим творческим порывам, придумывал новые рубрики, задания интересные давал журналистам. Газету он чувствовал прекрасно. Олег - это большая потеря для меня.
- Какие творческие планы ты поставил перед собой на ближайшее время? Загадывать на далекую перспективу в наши годы довольно рискованно.
- Ну, ты знаешь мои семейные обстоятельства, да и возраст напоминает о себе все настойчивее. Но, литература не отпускает, я этим живу. По возможности сотрудничаю с городской газетой, состою там в членах редколлегии, а из более капитального задумал книгу с условным названием «Записки старого газетчика». И прилюдно заявлял, что напишу книжку о курганских художниках. Я их очень люблю. Дай Бог, не подведу и выполню свое обещание.
- Выходим на финиш. Ты не против блица – коротких вопросов и ответов?
- Согласен.
- Как начать день, чтобы он сложился удачно?
- Мой рецепт: утром чашка крепкого чая или кофе, сигарета и, очень важно, чтобы меня никто не торопил. Потому что, я часто засиживаюсь дотемна и утром встаю тяжело.
- Что особенного в том месте, где ты родился?
- Люди. Кургану нечем особо гордиться в плане архитектуры. Ощущение своего места для меня, это когда сочетаются камень, песок, вода и сосна. А что такое камень, песок, вода и сосна? Это, практически, весь Урал с Зауральем, это Сибирь, Забайкалье и частично Карелия, где я тоже бывал. Это мои любимые места.
- Что предпочтешь: почитать книжку или послушать музыку?
- Склонюсь к книжке. А в музыке приоритет двум темам: классика, которую я, признаюсь, плохо знаю, и старые русские песни. Для меня нет ничего на свете красивее старых русских песен.
- Твой любимый писатель, поэт?
Коротко тут не ответишь. В конце концов, я назову одного, но чуть позднее, а пока совершенно разные имена. Из прозаиков это – Чехов, Тургенев, потом Шукшин, Довлатов, два Юрия – Казаков и Домбровский, из поэтов – Лермонтов, Блок, Маяковский, Есенин, Цветаева, Рубцов, Евтушенко, Вознесенский, очень высоко ценю именно поэтическую составляющую в творчестве Владимира Высоцкого, у него потрясающие рифмы. Назову ещё замечательного пермского поэта Алексея Решетова, нашего Алексея Еранцева, из современных Вера Павлова, есть такая московская поэтесса, очень интересная. Всех, кого я назвал и не назвал, объединяет одно имя, самое мое любимое – Пушкин, Александр Сергеевич Пушкин. До Пушкина никто не дотянулся и вряд ли дотянется. У Пушкина написано уже обо всем. Все, что у нас происходит, чем мы мучаемся, на все эти вопросы найдем ответы у Пушкина.
- Какой самый памятный день в твоей жизни?
- Такие дни у меня делятся на положительные и отрицательные. Со знаком минус – смерть отца. А со знаком плюс, я бы отметил три таких дня. Первый, когда меня приняли на работу в «Молодой ленинец». Помню, прибежал домой окрыленный и крикнул маме: «Меня приняли в газету!». Она, по-моему, радовалась больше, чем я. Второй день – это рождение сына. Было ощущение, что я не шел, а летел над тротуаром. Мне казалось, что все люди понимают, почему я такой счастливый. И третий день – рождение внучки Елизаветы.
- Где бы хотел побывать, как турист или путешественник?
- Два места. У меня есть такое стихотворение, которое начинается словами: «Я ещё побываю на Яве и табак покурю золотой…». Вот на острове Ява я хочу побывать. И в Италии.
- Какая из профессиональных наград наиболее дорога для тебя?
- Я уже упоминал. Это диплом всероссийского конкурса журналистов за публикацию о национальных проблемах на примере Альменевского района. Потом у меня есть медаль Михаила Шолохова, которая вручалась по совокупности литературной деятельности. В Кургане её получили пять или шесть человек. Мне особенно приятно, что я её получил в компании с любимыми мною Иваном Павловичем Яганом и Раисой Петровной Сысуевой, моим преподавателем институтским. И в год трехсотлетия российской журналистики Союзом журналистов России был учрежден соответствующий Почетный знак, за заслуги перед журналистикой. Он выглядит, как орден. Его вручал мне лично председатель Союза журналистов России Всеволод Богданов здесь, в Кургане.
- Что больше всего ценишь в дружбе?
- Наверное, то, что настоящий друг принимает тебя таким, какой ты есть. Он тебя не превозносит до небес, но он тебя и не опускает. Видит все твои достоинства и недостатки. Какие то невидимые нити связывают таких людей.
P.S. Вот такой он, наш Валерий Иванович, а для кого-то просто Валера Портнягин. Да и сегодня, судя по его летящей упругой строке ему только формально 75. Об этом ярко свидетельствуют его стихи. Вот только маленький фрагмент:
Критикуйте, захвалите, льстите,
правду-матку режьте по живому –
всё равно не откажусь, не ждите,
даже от единственного слова.
(Беседа публикуется с некоторыми сокращениями. Более полный текст интервью в городской газете «Курган и курганцы».)
