Падал снег. Мягкий, пушистый. Молоденький солдат, самозабвенно прижавшись щекой к гармошке, бойко выводил плясовую. Пальцы его летали по кнопам, а по кругу, приминая каблуками снег, носился усатый старшина. Лаврентий Прокопьевич Немцев, комиссар батальона, подошёл поближе. Гармонист, заметив его, вскочил со своего места:
– Товарищ капитан…
Он махнул рукой:
– Продолжайте.
Постоял минуту, полюбовался, потом не выдержал и вошёл в круг. Кто-то подхватил его шинель, а он, расправив гимнастёрку, вскинул руки. Гармонист восторженно улыбнулся и поддал. И замелькали в воздухе руки комиссара, застрочили дроби каблуки. Бойцы не успевали следить за его движениями: то он вертелся волчком, то нёсся вприсядку, ладони его успевали стучать то по каблукам, то по голенищам сапог. Уже отстал старшина, а комиссар всё плясал. Только когда увидел, что гармонист уже не в силах успеть за ним, внезапно остановился. Бойцы дружно захлопали, а Лаврентий Прокопьевич, накинув шинель, пошёл вдоль землянок. Услышав, как за его спиной один из бойцов восторженно ахнул: «Вот это дал отец!», улыбнулся, подставив снегу разгорячённое лицо. Не разучился ещё плясать. Дома, в Лебяжье, считался лучшим танцором.
Смахнув рукой снег, присел на поваленную берёзу и достал из кармана аккуратно свёрнутую газету «Колхозное знамя». Осторожно расправил на коленях, разгладил рукой. Потёрлась газета на сгибах – из дома ещё привёз. Пробежал по знакомым строчкам, подумал, что с закрытыми глазами может сказать, где какая заметка расположена – сам макетировал полосы. Вспомнилась родная редакция. «Как там они, ребята! Справляются ли? Что-то от Гены Андреева долго нет писем. Видимо, работы много. Сейчас он за редактора. Ничего, на первых порах трудно, а потом привыкнет парень. Есть у него журналистская хватка».
Вспомнил свой маленький, насквозь прокуренный редакторский кабинет. С утра до позднего вечера трещал там телефон, толпились люди, заходили запросто, весело смеялись, спорили, обсуждали материал. Кому-то надо было помочь, у кого-то не получалась заметка. На минутку бы снова оказаться там! Даже зачесались пальцы: так захотелось подержать в руках ещё свежий газетный оттиск, вдохнуть до боли знакомый запах типографской краски. Вздохнул. Скорее бы разбить фашистов – и домой, в родное Лебяжье. Потискать дома ребятишек, а потом в редакцию – и за работу. Договорился же он с Геной Андреевым ещё поработать вместе. Потянулся в карман за карандашом: как бы не забыть написать ему, чтобы побольше опирался на людей, легче работать будет.
Мысли перескочили на другое. Вдруг вспомнил, как несколько минут назад молоденький солдат назвал его отцом, и улыбнулся. А что, комиссар в батальоне – тот же отец. Нужно присмотреть за каждым, если грустит, узнать почему. А иногда и поругать не помешает. А как важно перед боем найти именно те слова, что до глубины души волнуют солдат и заставляют с ещё большей ненавистью бить фашистов!
Сколько мужества надо иметь самому комиссару, чтобы в самый ответственный момент, когда пули прижимают тебя к земле, встать во весь рост и поднять в атаку бойцов! Комиссар – он и отец, он и воспитатель, он и командир.
Журналист, комиссар батальона Лаврентий Прокопьевич Немцев не вернулся в редакцию. 13 января 1942 года, когда он поднялся и повёл в атаку своих бойцов, вражеская пуля сразила его. Он похоронен в городе Сычевске Смоленской области. Но в нашей редакции, где он работал, по-прежнему стучит его сердце.
Людмила Жорнова. Лебяжьевская газета «Вперёд».
